В отличие от Западной Европы, где нарастали интег­рационные процессы, восточноевропейские государства оказались подвержены влиянию центробежных сил. Кру­шение коммунистической системы вызвало взрыв сепара­тистских тенденций в агонизировавшем Советском Союзе. Повторилась, только в еще более ярко выраженном вари­анте, ситуация 1917 года, когда крах центральных политиче­ских институтов, властных структур, господствовавшей идеологии привел к возникновению новых центров влас­ти, формировавшихся на окраинах империи на национа­листической основе. В 1991 г. для распада коммунисти­ческой «империи» оказались гораздо более благоприятные условия, объективно подготовленные самими боль­шевиками еще при создании СССР: в советской идеологии была заложена идея о праве наций на самооп­ределение вплоть до отделения; государственное устрой­ство основывалось на формально добровольном, но за­фиксированном в Конституции договорном объединении «союзных» государств, созданных на базе крупных наций; территориально-государственное размежевание, хотя про­водилось волевыми решениями и не следовало строго на­циональному принципу, но имело в своей основе имен­но его; республиканские органы управления, мало отли­чавшиеся по своим реальным полномочиям от органов управления крупными областями РСФСР, имели тем не менее все атрибуты государственных органов власти, включая выборные органы — Советы, исполнительную власть в лице министерских структур и т. д. С крушени­ем КПСС, запретом ее структур, бывших в СССР реаль­ными носителями государственной власти, которым под­чинялись все остальные институты государства, исчез по­литический центр, объединявший властные структуры СССР. Съезд народных депутатов СССР, формировав­шийся преимущественно на базе того же номенклатурно-партийного механизма, не мог выполнить той цемен­тирующей роли для Советского Союза, которую выпол­няла Коммунистическая партия: в отличие от нее съезд был лишь надстройкой, у которой не было рычагов влас­ти на местах. Не мог выполнить этой роли и президент СССР, избранный все тем же съездом. К тому же оба властных института оказались полностью дискредитиро­ванными как ходом перестройки и бесконечными прова­лами во всех сферах жизни, так и конкретной политиче­ской ситуацией, связанной с путчем ГКЧП, продемонст­рировав свою беспомощность либо сочувствие путчистам. Мина замедленного — на десятилетия — действия, за­ложенная под российскую государственность при созда­нии СССР, должна была взорваться. И она взорвалась, как только исчез скрепляющий каркас — безраздельная власть коммунистической идеологии с ее «пролетар­ским», «советским интернационализмом», — и несущая конструкция этой идеологии — властные структуры в лице Коммунистической партии. Вакуум, образовавшийся с ослаблением влияния коммунистических идей в по­следние годы перестройки, был уже существенно запол­нен националистическими идеями, облекавшимися сна­чала в форму экономического суверенитета и перерастав­шими в лозунги государственной независимости.

Центростремительные силы, объективно основанные на многовековой общности большинства территорий бывшей Российской империи, закрепленной мощными интеграционными процессами в советское время, в кон­кретной общественно-политической и экономической ситуации рубежа 80—90-х гг. оказались крайне ослаблены. Распад в условиях кризиса экономических связей, круше­ние властных структур, единой государственной идеоло­гии, утрата общегосударственных ценностей, утрата обще­ственным сознанием четких ориентиров, растерянность широких слоев населения в критической ситуации — все это стало благодатной почвой для действий политических сил, заинтересованных в крушении СССР как единого государства.